К юбилею М.Ю. Лермонтова

ЛЕРМОНТОВСКИЙ УРОК

Конспект написан мелким-мелким почерком.
Затрачено три ночи и три дня.
Урок по теме: «Жизненный и творческий
Путь Лермонтова», - вот что у меня.

Гул голосов и крики в коридоре.
Короткой перемены торжество.
Смеётся кто-то. Кто- то громко спорит.
Не слышу и не вижу ничего.


Нет, вижу. Утомлённого корнета.
Он спит. Он не убрал со лба волос.
Квартира в полусумраке рассвета.
Две строчки, убегающие вкось…

Судьба поэта….Словно острым током,
Меня пронзают горечь и тоска.
Один урок. Всего один - и только!
Рассказ мой – от звонка и до звонка.

На жизнь, на пламя яростных прозрений,
На царский пряник и на царский кнут,
На стих, облитый болью и презреньем, -
Лишь сорок пять стремительных минут!

Лишь сорок пять – а сердце кровоточит.
Дантес довольным давится смешком,
И над любовью женщина хохочет,
И молния блестит над Машуком!

Лишь сорок пять - мятежно и высоко,
И в бурях не найдя себе покой,
Белеет парус, парус одинокой
Души поэта в памяти людской.

Лишь сорок пять.…Сумею ли, смогу ли?
Провалишься - себе же не простишь.
Ты, Время, как мартыновская пуля,
Бесстрастно и безжалостно летишь!

…Звенит звонок уверенно и гордо.
Ну, что ж, пора! Обрывки чьих-то фраз.
И от волненья снова сухо в горле.
И шум стихает. И десятки глаз…

Не классиком, закованным в кольчугу
Проржавленных критических статей,
А нашим современником и другом
Войдите в класс мой, Лермонтов, скорей!

Геннадий Ростовский
1969 г.

 Гроза в Пятигорске

Гроза разразилась и с юноши мертвого
Мгновенно сорвала косматую бурку.
Пока только гром наступленье развертывал,
А страшная весть понеслась к Петербургу.

Железные воды и кислые воды
Бурлили и били в источниках скал.
Ползли по дорогам коляски, подводы,
Арбы и лафеты. А юноша спал.

Он спал, ни стихов не читая, ни писем,
Не сын для отца и у века не пасынок.
И не был он сослан и не был зависим
От гор этих, молниями опоясанных.

Он парусом где-то белел одиноким,
Иль мчался по круче конем легконогим,
Иль, с барсом сцепившись, катился, визжа,
В туманную пропасть. А утром, воскреснув,
Гулял у чеченцев в аулах окрестных,
Менялся кинжалом с вождем мятежа.

Гроза разразилась. Остынув от зноя,
Машук и Бештау склонились над юношей,
Одели его ледяной сединою,
Дыханьем свободы на мертвого дунувши:

"Спи, милый товарищ! Окончилось горе.
Сто лет миновало – мы снега белей.
Но мы, старики, – да и все в Пятигорье, –
Отпразднуем грозами твой юбилей";

И небо грозо'вым наполнится рокотом,
И гром-агитатор уснувших разбудит.
А время? А смерть? – пропади они пропадом!
Их не было с нами. И нет. И не будет.

 П. Антокольский